К будущему юбилею: Рапалло и экономический прагматизм

16 апреля 2022 г. исполнится ровно 100 лет с момента подписания Рапалльского договора между Германией и РСФСР (СССР). Этот документ фактически заложил основы экономического сотрудничества между двумя странами, оказавшимися в непростой международной ситуации Версальского мира, возникшего на руинах Первой мировой войны.

Данный договор представляет собой соглашение об экономическом сотрудничестве между Советской Россией и Германией, которое вызвало бурю негодования в стане союзников, потребовавших его немедленного аннулирования.

Соглашение стало плодом долгой и непростой дипломатической работы соответствующих ведомств двух стран. Среди предпосылок его подписания выделяют как внешние, так и внутренние факторы.

Для советской дипломатии заключение Рапалльского договора стало настоящим прорывом, поскольку фактически означало завершение международной изоляции большевиков. Для немецкой стороны договор стал первым полноценным и равноправным документом в международной сфере, заключенным после подписания Версальского мира.

Другой пример здорового экономического сотрудничества вопреки внешним факторам — так называемая «сделка века» или «газ — трубы». Этому историческому соглашению, подписанному 1 февраля 1970 г. министром внешней торговли СССР Николаем Патоличевым и министром экономики ФРГ профессором Карлом Шиллером, в феврале 2020 г. исполнилось 50 лет.

Согласно документу, предполагалось обеспечение трубопроводной поставки советского природного газа на территорию ФРГ в объеме не менее 52 млрд кубометров. Первоначальный срок соглашения был определен в 20 лет. В свою очередь, немецкие компании Mannesmann AG и Thyssen AG заключили контракт о поставке в СССР 1,2 млн тонн труб большего диаметра (1 420 мм) для строительства магистральных газопроводов.

Успешный практический характер заключенного соглашения способствовал в дальнейшем подписанию серии долгосрочных контрактов (в 1972, 1974, 1979, 1981, 1990, 1998, 2001, 2008 и последующих годах), во многом обеспечивших энергетическую безопасность ФРГ и всей Европы.

Наш современник — министр экономики и энергетики Германии Петер Альтмайер (Peter Altmaier) так прокомментировал события минувших дней, выступая на ежегодном приеме союза Восточного комитета немецкой экономики (OAOEV) в январе 2020 г. в Берлине: «За 50 лет с момента заключения этой сделки («газ — трубы» – прим. автора) мы пережили большие вызовы в международных отношениях, в отношениях между Востоком и Западом... Мы были не согласны со многим, что делал в то время СССР... но остается верным, что, вне зависимости от всех этих политических обстоятельств, поставки газа, соблюдение обязательств по поставкам никогда не подвергались угрозе. И это показывает, что развитые экономические отношения возможно строить, но за это нужно бороться и в это нужно инвестировать».

На этом фоне довольно характерной видится ситуация со строительством газопровода «Северный поток — 2» — очередного знакового международного проекта с участием России и Германии, который призван гарантировать энергобезопасность ЕС и за счет дополнительных объемов газа с российских месторождений обеспечить стабильность европейских цен на электроэнергию и достичь амбициозных климатических целей.

И в этом мы не видим ничего необычного. Исторический опыт в очередной раз показывает, что в споре между субъективизмом и объективной реальностью побеждает именно экономическая прагматика.

16 апреля 2022 г. исполнится ровно 100 лет с момента подписания Рапалльского договора между Германией и РСФСР (СССР). Этот документ фактически заложил основы экономического сотрудничества между двумя странами, оказавшимися в непростой международной ситуации Версальского мира, возникшего на руинах Первой мировой войны.

Данный договор представляет собой соглашение об экономическом сотрудничестве между Советской Россией и Германией, которое вызвало бурю негодования в стане союзников, потребовавших его немедленного аннулирования.

Соглашение стало плодом долгой и непростой дипломатической работы соответствующих ведомств двух стран. Среди предпосылок его подписания выделяют как внешние, так и внутренние факторы.

Среди внешних предпосылок, безусловно, можно назвать ключевые условия Версальского мирного договора, подписанного Германией и странами Антанты в июне 1919 г. Как известно, по его итогам Германия лишилась ¼ своей территории, были установлены три зоны оккупации, создана Рейнская демилитаризованная зона, в пользу Франции передавались угольные шахты Саарского бассейна. Германия отказалась от всех своих колоний. Численность немецкой армии не должна была превышать 100 тыс. человек, упразднялся генеральный штаб. Вооруженным силам запрещалось иметь тяжелую артиллерию, танки, дирижабли, подводные лодки, военную авиацию. Силы ВМФ ограничивались 6 броненосцами, 6 легкими крейсерами и 12 контрминоносцами.

Таким образом, Германия фактически переводилась в разряд периферийных стран, не имеющих ни ресурсов, ни возможностей для проведения самостоятельной внешней политики. Очевидно, что указанное положение дел не способствовало установлению общественного согласия на территории страны. Безусловно, немецкие элиты не могли смириться с условиями Версальского договора, несмотря на его ратификацию. Поэтому в какой-то степени предсказуемым стало решение Национального собрания Германии в августе 1919 г. отказаться от требований стран Антанты присоединиться к блокаде Советской России. Большинство депутатов, несмотря на осуждение большевиков, выступали за расширение сотрудничества с Россией.

Вторым важным внешним фактором сближения двух стран стал польский вопрос. Территориальные претензии Польши к Германии после завершения Первой мировой войны породили волну антипольских настроений среди немцев. Верхняя Силезия, на которую претендовали польские власти, стала объектом целой серии провокаций со стороны всех заинтересованных участников конфликта и превратилась в важный внутриполитический фактор на территории Германии.

В ходе советско-польской войны 1919–1921 гг. Германия заняла нейтралитет, носивший, тем не менее, благожелательный характер по отношению к Красной Армии. В частности, немецкие власти заявили «о запрете транзита оружия Францией через Германию в Польшу; в вольном городе Данциге докеры отказывались разгружать суда, груженные французским оружием для Польши».

В дальнейшем, несмотря на поражение советских войск под Варшавой, курс на сближение политики двух стран сохранился.

Среди внутренних факторов, способствовавших заключению Рапалльского договора, следует отметить острую потребность советской экономики в немецких станках и оборудовании для формирования своей тяжелой промышленности, особенно на фоне международной изоляции большевиков. С другой стороны, немцы были заинтересованы в размещении своих заказов на создаваемых производственных мощностях, и в условиях Версальского мира Советская Россия представлялась надежным и перспективным партнером.

6 мая 1921 г. было подписано Временное соглашение между Германией и РСФСР о возобновлении торговых отношений. В этот же период был назначен первый советский торговый представитель в Берлине — Борис Стомоняков, и эту дату можно считать днем создания торгового представительства РСФСР в Германии. Преемственность, прерванная годами революции и гражданской войны, восстановилась — тесные торгово-экономические связи между прежними царской Россией и кайзеровской Германией получили новый импульс, но уже совсем в иной атмосфере.

Другим важнейшим фактором стал вопрос репараций, наложенных на Германию в соответствии с условиями Версальского мирного договора. Сумма почти в 270 млрд марок, предъявленная союзниками в качестве послевоенных репараций, позже была скорректирована сначала до 226 млрд марок, а затем (уже окончательно) до 132 млрд марок. Однако и такое сокращение (практически в два раза) репараций вызвало политический кризис в Германии: канцлер Ференбах подал в отставку, и в течение нескольких дней страна оставалась фактически без правительства.

В свою очередь, для молодой советской республики столь же острым стал вопрос о выплатах долгов царской России. Советское правительство подсчитало, что речь шла примерно о 4,2–4,5 млрд рублей. Часть этих долгов советская республика была готова признать, но за исключением тех средств, которые были направлены на поддержку антибольшевистских сил.

Обращает внимание тот факт, что в ходе конференции в Канне, состоявшейся в январе 1922 г. и по итогам которой было принято решение о новой конференции уже с участием делегации из России, была принята резолюция, включавшая в себя помимо прочего пункт об обязательном признании и уплате долгов.

Таким образом, к моменту созыва международной экономической конференции в Генуе (инициатором которой выступила Великобритания), сложился широкий набор факторов и условий, объективно способствующих усилению переговорных позиций Советской России и Германии.

Открывшаяся 10 апреля 1922 г. Генуэзская конференция буквально сразу же поставила в фокус внимания вопрос о признании долгов Советской Россией. Германия, в свою очередь, потребовала отсрочки по репарационным выплатам.

Отдельным пунктом проходил вопрос о признании РСФСР в качестве полноправного участника международных отношений, в том числе в контексте выплат Советской Россией прежних долгов, возвращении имущества бывшим владельцам и т.д. Общая сумма такого рода обязательств достигла 18 млрд золотых рублей. Очевидно, что советская делегация не могла согласиться с этими требованиями.

Таким образом, конфронтационный характер переговоров был очевиден. На полях конференции проходил активный обмен мнениями между отдельными участниками, но выработать общее мнение не получалось.

15 апреля 1922 г. представители советской делегации предложили провести двусторонние переговоры с германской миссией по вопросу экономического сотрудничества. На следующий день, 16 апреля 1922 г., в Рапалло состоялось подписание совместного договора между РСФСР и Германией.

Реакция участников Генуэзской конференции на советско-германский договор была в какой-то степени предсказуемой, поскольку содержание договора прямо противоречило тем требованиям в отношении Германии и РСФСР, которые были зафиксированы в первые дни конференции.

Рапалльский договор предполагал взаимное признание и установление дипломатических отношений, возобновление работы консульских учреждений, отказ от финансовых претензий к друг другу (в том числе на репарации со стороны Германии в пользу РСФСР), а также претензий, вытекавших из частных прав германских граждан на какие-либо объекты и/или отношения на территории Советской России.

Режим изоляции и санкционного давления, говоря современным языком, установленный в отношении РСФСР и Германии, был нарушен. Возник прецедент, демонстрирующий усложнение и без того насыщенной международной повестки. Кроме того, игнорировать факт взаимодействия Германии и Советской России в обход позиции стран Антанты уже было нельзя.

Для советской дипломатии заключение Рапалльского договора стало настоящим прорывом, поскольку фактически означало завершение международной изоляции большевиков. Для немецкой стороны договор стал первым полноценным и равноправным документом в международной сфере, заключенным после подписания Версальского мира.

Таким образом, комплекс внешних и внутренних факторов, связанных с очевидным ущемлением прав отдельных субъектов международных отношений, привел к формированию конфигурации, не отражавшей ожиданий инициаторов конференции, но базирующейся на реальном балансе интересов и возможностей.

Символично, что почти 70 годами позже — 26 декабря 1991 г. — ФРГ одной из первых ведущих стран мира признала Российскую Федерацию в качестве государства — продолжателя СССР.

Уникальность Рапалльского договора проявилась и в том, что фактически возник прецедент, когда внешняя конъюнктура, обусловленная определенным субъективизмом и избирательностью в части выдвижения политических и финансовых требований, натолкнулась на прагматизм текущей экономической политики.

Другой пример здорового экономического сотрудничества вопреки внешним факторам — так называемая «сделка века» или «газ — трубы». Этому историческому соглашению, подписанному 1 февраля 1970 г. министром внешней торговли СССР Николаем Патоличевым и министром экономики ФРГ профессором Карлом Шиллером, в феврале 2020 г. исполнилось 50 лет.

Согласно документу, предполагалось обеспечение трубопроводной поставки советского природного газа на территорию ФРГ в объеме не менее 52 млрд кубометров. Первоначальный срок соглашения был определен в 20 лет. В свою очередь, немецкие компании Mannesmann AG и Thyssen AG заключили контракт о поставке в СССР 1,2 млн тонн труб большего диаметра (1420 мм) для строительства магистральных газопроводов.

Первый газ по новому трубопроводу пришел в ФРГ в 1973 г. — как раз в период обострения военной ситуации на Ближнем Востоке, когда ряд арабских стран объявили «нефтяное эмбарго», и цены на «черное золото» поднялись с 3 до 12 долларов США за баррель. Разумеется, в сложившихся условиях гарантированные поставки газа по фиксированным ценам были по достоинству оценены властями ФРГ.

Успешный практический характер заключенного соглашения способствовал в дальнейшем подписанию серии долгосрочных контрактов (в 1972, 1974, 1979, 1981, 1990, 1998, 2001, 2008 и последующих годах), во многом обеспечивших энергетическую безопасность ФРГ и всей Европы.

Наш современник — министр экономики и энергетики Германии Петер Альтмайер (Peter Altmaier) так прокомментировал события минувших дней, выступая на ежегодном приеме союза Восточного комитета немецкой экономики (OAOEV) в январе 2020 г. в Берлине: «За 50 лет с момента заключения этой сделки («газ — трубы» – прим. автора) мы пережили большие вызовы в международных отношениях, в отношениях между Востоком и Западом... Мы были не согласны со многим, что делал в то время СССР... но остается верным, что, вне зависимости от всех этих политических обстоятельств, поставки газа, соблюдение обязательств по поставкам никогда не подвергались угрозе. И это показывает, что развитые экономические отношения возможно строить, но за это нужно бороться и в это нужно инвестировать».

На этом фоне довольно характерной видится ситуация со строительством газопровода «Северный поток – 2» — очередного знакового международного проекта с участием России и Германии, который призван гарантировать энергобезопасность ЕС и за счет дополнительных объемов газа с российских месторождений обеспечить стабильность европейских цен на электроэнергию и достичь амбициозных климатических целей.

И на этот раз уже не только германский министр, но и канцлер ФРГ Ангела Меркель (Angela Merkel) предельно четко формулирует свою позицию даже с учетом небывалого внешнего давления: «Наше мнение: «Северный поток — 2» должен быть завершён».

И в этом мы не видим ничего необычного. Исторический опыт в очередной раз показывает, что в споре между субъективизмом и объективной реальностью побеждает именно экономическая прагматика.